Американские бомбардировки в апреле 44-го
4-го апреля 1944го года, несколько сотен американских бомбардировщиков вылетели из Фоджи, в Италии, чтобы проникнуть в румынское авиапространство и разбомбить экономические цели.
Steliu Lambru, 13.05.2013, 16:34
4-го апреля 1944го года, несколько сотен американских бомбардировщиков вылетели из Фоджи, в Италии, чтобы проникнуть в румынское авиапространство и разбомбить экономические цели. Таким образом, США желали помочь своему сове4тскому союзнику в борьбе против коалиции, возглавляемой нацистской Германией. Однако американские бомбардировки были направлены и на город Бухарест, где они должны были разрушить сортировочную станцию Северного Вокзала. В результате этого рейда погибло несколько тысяч людей гражданского населения, большинство из них — беженцы с севера Молдавии, где проходила уже линия фронта. Писатель Михаил Себастиан записывал в своем Дневнике 8го апреля 1944го года:
«Вчера после обеда я был в квартале Гривица. От Вокзала и до бульвара Басараб ни один дом ни остался нетронутым. Душераздирающее зрелище. Еще хоронят мертвых, еще слышны стоны из-под развалин. На одном углу, три женщины причитали, вырывая волосы, разрывая на себе одежду, над обгорелым телом, только что вынутым из-под упавшего дома. С утра прошел дождь и надо всем кварталом веял запах грязи, гари и сгоревшего дерева. Ужасающая, кошмарная картина. Я не смог пройти дальше бульвара Басараб и вернулся домой, исполненный брезгливости, ужаса и беспомощности».
По официальным данным, 2942 человека погибло, и 2126 было ранено. В коллективной памяти это событие также оставило неизгладимые следы. Дирижер Емануел Еленеску, рассказал в 1994оом году, в интервью Центру Устной Истории Румынского Радио, как все началось в тот памятный день 4го апреля 1944го года:
«Неделей раньше было принято решение провести учения пассивной обороны в десять часов утра. Так как у нас люди не особенно дисциплинированы, никто и не обратил внимание на это объявление. Сирены прозвучали отбой, как будто опасность миновала, и все занялись своими делами. Примерно в половине первого или без двадцати два вновь завыли сирены: тревога. Люди не обратили внимания, потому что все думали, что это продолжение учения. Я находился на улице Попа Тату, неподалеку от здания Радиовещания, и встретился с мамой и братом, которые обедали в столовой около Рынка Бузешти. После того, как отзвучала сирена, мы услышали звук самолетов. Так как у меня был натренированный музыкальный слух, я понял, что это был необычный шум, это был шум очень тяжелых самолетов, от которого пробирали мурашки. Как будто сотрясалось само небо. И я сказал: «Мама, давай в убежище, это настоящая опасность!» Мы вошли в гастроном на Проспекте Гривица, и бомбёжка началась. Над нами пролетело три волны самолетов. Бомбоубежище шаталось вместе с нами, подпрыгивая, как при землетрясении. Это были самолеты «Либерейтор», их называли летучими крепостями: они были оснащены пулеметами и на крыльях, и сзади и спереди. И, когда я вышел наружу, Весь рынок Матаке был полон мертвых. Вагон трамвая, который остался на колесах, прислонился к дому, а трамвайная линия была исковеркана. А все погибшие были нетронуты бомбой. Они умерли от взрывной волны. У всех было немного крови на лице, и все они были припухшие. В момент взрыва создается вакуум, и люди, как бы взорвались изнутри».
Румынское Радиовещание было переведено в другое здание, и Емануел Еленеску вспоминает, как оно продолжало вести передачи. Американские рейды тоже продолжились:
«Вечером у нас тоже была передача с Оркестром Радиовещания, и я был в оркестре. Я пошел на Радио, все было в развалинах, ничего уже нельзя было делать. Сирены звучали ежедневно, даже если бомбардировок не было. Не имея возможность вещать, мы были распущены по приказу Маршала Антонеску. Нас отправили в село Бод, на юге Трансильвании. Это было село с саксонским населением, там проживало и несколько румын, а на расстоянии в 2 километра находился и местный радиопередатчик. Там мы и устроили радиостудию, в трактире одного саксонца, которого звали Шустер. И оттуда мы и вели наши передачи, два раза в день, в прямом эфире. То есть дело шло. А когда мы слышали на немецком «Ахтунг! Ахтунг!» — значило, что приближались первые волны бомбардировщиков. Тогда мы прерывали передачу и уходили в поле. В один прекрасный день, я дирижировал «Патетическую Симфонию» Чайковского. И, вдруг, я слышу звук барабана. Я смотрю на литавриста, он на меня. Что же происходило? Американские самолеты были над нами, на очень низкой высоте, прямо над селом Бод, и готовились бомбить город Брашов. Это была ошибка, или дикая шутка одного из наших инженеров, которые не предупредил нас, что уже прозвучала тревога. Мы все выбежали в поле».
Профессор Олимпиу Борзя рассказал нам в 2001ом году, как он тоже стал свидетелем этих бомбардировок:
«В апреле-мае я объезжал госпитали по всей стране. Я поехал в Соколу, оттуда в Васлуй, оттуда вернулся в Бухарест. Потом я переехал на улицу Францисканцев, где находилось училище монахов францисканцев, своеобразный интернат. И когда начинались бомбардировки, мы спускались туда в подвал и оттуда слышали взрывы. «Что со мной будет!» — охал там один солдат. И я сказал ему — «Разве тебе не стыдно? Посмотри на этих девушек — медсестер. Они стоят и не жалуются: какой же ты боец после этого?» Он не умел пользоваться термометром, и ставил его себе неправильно. Бедная медсестра подходила и говорила: «У тебя нет температуры, ну ты весь горишь». И опять ставила ему термометр. Я сказал ему, не глядя на него: «Ну-ка дай мне этот термометр, я погляжу на него». Термометр был испорчен, и тогда я поставил ему свой. И ведь у него не было температуры: термометр показывал 35,6».
Американские бомбардировки были военной необходимостью, диктуемой логикой войны, когда необходимо разрушить и обескуражить противника. Однако цену заплатило гражданское население, те, кто не несет никакой ответственности за военные конфликты.
