Коммунистические репрессии. Палач.
Фигура палача вновь оказалась в центре внимания общественности в контексте вынесенных приговоров о тюремном заключении последних оставшихся в живых обвиняемых в неимоверных пытках, которым они подвергали политических заключенных 50-ых годов.
Steliu Lambru, 22.07.2019, 16:24
В последнее время в Румынии СМИ вернули в обиход понятие с ужасающими отголосками в памяти румын. Речь идёт о слове «torţionar» — «палач». Фигура палача вновь оказалась в центре внимания общественности в контексте вынесенных приговоров о тюремном заключении последних оставшихся в живых обвиняемых в неимоверных по своей жестокости пытках, которым они подвергали политических заключенных 50-ых годов, в самый разгар сталинских репрессий. Но несмотря на то, что у этого слова весьма чёткий смысл, его значение изменилось так как им стали обозначать всех тех, кто работали в те времена в тюрьмах и в судебных инстанциях.
На самом деле оказывается, что палач был в равной мере не только карателем, но и жертвой. Некоторые из этих невиновных, попавшив в тюрьмы при коммунистах, хотели спасти свои жизни. И пытались они это сделать из-за физической слабости, плохой выносливости или из-за скверного характера. И шли на компромисс, пытаясь спастись за счёт товарищей по несчастью. Так они стали частью того, что позднее было обозначено термином «эксперимент Питешть», это была своего рода программа перевоспитания, по примеру советской теории и практики. Из-за непрерывных пыток изменялась личность человека, заключённый утрачивал свои жизненные ценности, принципы, то, что в нем воспитывалось годами, взамен он получал другие, соответствующие коммунистической доктрине. Начатая в 1949-ом году в городской тюрьме в Питешть программа перевоспитания была задумана как эксперимент, который позже следовало бы распространить на более широкие слои общества. Именно каждый из тех, кто решился таким образом относится к подобным себе, был tortionar — палач. И наиболее ярким примером этой категории людей стал Еуджен Цуркану.
В архиве Центра устной истории при Румынским Радио сохранились несколько интервью с людьми, пережившими программу перевоспитания в городской тюрьме в Питешть. Бывшему политзаключённому Сорину Ботезу во время интервью в 2001-ом году, то есть 50 лет спустя, с трудностью удавалось собраться с силами, чтобы рассказать о эксперименте Питешть. «Для меня это весьма грустная и неприятная, нелепая история. Несмотря на то, что я один среди немногих выживших, которые «не сдались» в ходе перевоспитания и не обесчестили себя компромиссом, зная на своем опыте ужасы того периода, я не бросаюсь осуждать остальных. За исключением тех, кто пошёл на это не под страхом пыток и истязаний, а просто-запросто из мерзости своей и трусости. Этих я считаю виновными, их стоит поставить к позорному столбу. Знаю, это уже невозможно, но следует четко отделять тех, кто «не устоял» во время перевоспитания, кого запытали так, что их мозг уже не выдерживал, ведь речь шла не о обычных телесных наказаниях, а о психическом давлении. А те, кто пошли на эти мерзкие поступки из-за личных интересов, поверив щедрым обещаниям, это совсем отдельная категория. По-моему, именно они и есть настоящие злодеи, мерзкие ублюдки! И многие из них заплатили за это, им вынесли приговоры те же коммунисты, и они были казнены. Но, к сожалению, не все из них».
Зачастую мы ассоциируем зло с определёнными конкретными чертами: устрашающей внешностью, открывающей подлинную сущность человека. Но это совсем не так. Злодей внешне ничем не отличается от порядочного человека. Аристиде Лефа было суждено встретить Еуджена Цуркану, и в 2000-ом году он описал нам, как Цуркану выглядел в последний раз, когда им пришлось увидеться: «Цуркану был вроде какого-то директора, даже сам директор тюрьмы испытывал страх перед ним. Он ходил по тюрьме как хозяин, у него были ключи, и это, безусловно, с разрашения Министерства внутренних дел. Директор тюрьмы, Думитреску, боялся его и был вынужден сотрудничать с ним. Цуркану прохаживался по тюрьме, занимался организаций всёго до мелких подробностей, устраивал избиения. Когда началось перевоспитание, он занимался переводом заключённых из одной камеры в другую. В вечер нашего отъезда было 50 человек, направленных в лечебницу, и только 18 попали туда. Мы уже стояли с собранными вещами, ожидая выхода пешком в сторону вокзала. В определённый момент появился Цуркану, вышедший из кабинета директора. Картина свежа и сейчас в моей памяти. Покрасневший от волнения или от ярости — я не мог определить. Но это лицо мне запомнилось на всю жизнь. Проходя мимо, он остановился, посмотрел на нас, видимо сожалея, что упустил нас, затем пошёл дальше. Это была последняя наша встреча».
В 2000-ом году Ион Фуйкэ рассказывал, как был свидетелем ужасающих избиений, устроенных Цуркану. «Пришли палачи, просто бандиты, которые избивали почти до смерти. Они тебя вели в камеру под номером 4, её называли больницей, и там распоряжался Цуркану. Он сидел за столом, топилась печь, доносился запах древесного дыма, напоминающий о домашнем очаге. И там тогда начинались допросы, там выбивали признания в преступлениях. Там были стопки бумаги, карандаши. И они заставляли тебя писать. Два-три дня позже приходил Цуркану и орал: «Ты думаешь, что признался в содеянном? Ты что думаешь, ты у следователя?» В какой-то момент от письменных признаний переходили к устным. «Это что, признание? Не ты всё это делал? Что не признаёшь?» После чего тебя зверски избивали. Одного, у меня на глазах, он заставил пить свою мочу. Всё это теперь известно, но я хочу подтвердить, что это не выдумки».
Если бы не было письменных доказательств и свидетельств, многие из нас считали бы, что tortionar — палач, это персонаж из романов ужаса. К сожалению, реальные зверства прошлого намного страшнее выдумок в литературе и кино.
